Интеграционный проект для Евразии должен опираться не только на экономический прагматизм, но и на полноценную идейную концепцию, приемлемую для всех народов бывшего СССР
18 лет прошло с момента объявления Нурсултаном Назарбаевым идеи «Евразийского Союза» и обозначения в целом евразийского вектора. Мы живем сегодня в ином мире, и в этом мире евразийство – это уже не только блистательный замысел, но реальный, действующий фактор, с котором не считаться больше нельзя. 18 лет назад произошло поворотное событие в ткани евразийской идеологии. Эта ткань – очень тонкое явление, мировоззрение рождается, зреет, развивается и воплощается в реальность по замысловатым законам, как происходит становление живого существа. Организации, структуры, даже государства создаются и разрушаются, подчас исчезают, а становление мировоззренческой ткани продолжается не зависимо ни от чего. Это тайные законы жизни духа.
В конце 2011 года вышла знаменательная статья Владимир Путина «Новый интеграционный проект для Евразии: будущее рождается сегодня». Те шаги, которые Владимир Путин и президенты Казахстана и Белоруссии Нурсултан Назарбаев и Александр Лукашенко предприняли после публикации своих программных статей о Евразийском союзе в «Известиях», показывают, что это не просто отдельные заявления. Ведь об интеграции постсоветского пространства говорилось много, и о том, что отношения со странами СНГ являются приоритетными, писалось достаточно тем же Путиным и другими политическими деятелями. Но тот факт, что он не просто эту тему назвал, а начал последовательные шаги по реализации проектов Таможенного союза, создания в СНГ свободной экономической зоны, другие действия, которые он предпринял, – всё это показывает, что за дело строительства Евразийского союза Путин взялся всерьёз. Речь идёт о долгосрочной стратегии, мы имеем дело с программой.
Очень важно то, что именно три вышеупомянутых лидера: Путин, Назарбаев и Лукашенко сделали свои страны локомотивами евразийской интеграции. Этого не произошло с Украиной, хотя без Украины трудно представить будущий Евразийский Союз, и с экономической точки зрения Украина выигрывает от интеграционного проекта как никто другой. Следовательно, дело не в экономике, или точнее, не только в экономике, но в политической воле. Кроме того, существует как раз ряд особенностей в политическом устройстве, политических системах, сложившихся в России, Казахстане и Белоруссии, которые делают интеграцию желательным императивом для руководства этих стран.
Демократия и стабильность: русский фактор евразийства
Проблемы, которые сегодня стоят перед Россией, Белоруссией и Казахстаном, принадлежат к общему «семейству вызовов». И Россия, и Белоруссия, и Казахстан строят демократию, но этот процесс вписан в конкретный географический, исторический и культурный контекст. Демократия и в России, и Белоруссии, и в Казахстане находится в процессе становления, поэтому периодически возникает опасность искажения этого процесса как в сторону рецидива авторитарных тенденций, так и, наоборот, – в сторону впадения в хаос и неуправляемость. И у Путина, и у Назарбаева, и у Лукашенко в каком-то смысле, сходная ситуация: и тот, и другой, и третий – популярные у себя на родине демократические правители, которые озабочены приоритетно долгосрочной стабильностью в своих странах, а также сближением между всеми государствами постсоветского пространства. Подобные сходства между Казахстаном, Белоруссией и Россией значительно способствуют приближению того момента, когда можно будет говорить о реальном создании «Евразийского Союза». И в первую очередь это касается сближения между Москвой и Астаной, ведь ключ к интеграции всего постсоветского пространства лежит именно в оси Москва-Астана, а также в успешности привлечения к этому процессу Киева. Приоритетное подключение к Евразийскому Союзу на правах одного из основоположников интеграционного проекта Белоруссии – проявление государственной мудрости президента Лукашенко, понимающего безальтернативность евразийской интеграции и озабоченного максимально продуктивным встраиванием своего народа в этот проект.
Иными словами, всё больше и больше становится очевидным, что и Путин, и Назарбаев, и Лукашенко стоят на евразийских позициях и следуют евразийским курсом. Этим курсом невозможно следовать в одиночку, поскольку речь идёт о сближении между собой разных стран, народов, культур, экономик, социальных систем. Эти процессы у нас идут по-разному, но общий ритм и общий характер их очень схож.
Россия обладает тем экономическим, политическим, стратегическим, дипломатическим, социальным и культурным потенциалом, который способен поддержать президента Назарбаева во внутриполитическом плане. Этот фактор важен и применительно к ситуации в Белоруссии. Сближение Казахстана с Россией превращает фактор русского населения, который в других обстоятельствах мог бы стать дестабилизирующей силой, учитывая его значение и объём в Казахстане, в фактор, который будет служить укреплению позиции Назарбаева во внутриполитической сфере.
Для Минска эта проблема не стоит так остро, ввиду русофильской политики белорусских властей и языковой, этнической, культурной и религиозной близости белорусского и русского народов. Кроме того, если будут реализованы общие экономические проекты России, если российская элита до конца и полностью осознает необходимость стратегического партнерства с Казахстаном и Белоруссией даже ценой некоторых уступок по тарифной политике, по таможенным вопросам, о чём говорят экономические руководители наших стран, то взамен Россия приобретёт в лице обоих этих государств надёжных стратегических партнеров, что не менее, а в некоторых аспектах, даже более значимо.
Евразийский союз – это не только экономическая инициатива, хотя Путин настаивает на экономике. Но если бы речь шла только об экономике, почему не ограничиться форматом ЕврАзЭС, форматом ЕЭП (единого экономического пространства), либо Таможенным союзом? Нет, Путин говорит о Евразийском союзе, а это нечто другое. Это больше чем экономический проект: это настоящая политическая стратегия. Важно, что Путин принялся её осуществлять в преддверии возвращения на пост президента страны. Если Медведев начал своё президентство с проекта модернизации, то Путин начинает своё возвращение в президентское кресло с евразийского проекта, с создания Евразийского союза. Важно и то, что идея была незамедлительно поддержана лидерами Белоруссии и Казахстана, давно продвигавшими идеи интеграции на постсоветском пространстве.
Интеграционный проект для Евразии должен опираться не только на экономический прагматизм, но и на полноценную идейную концепцию, приемлемую для всех народов бывшего СССР, исторической России. Такой идейной платформой является евразийство. Евразийство не просто дань историографии, не просто ретроспективный анализ идей русских философов-белоэмигрантов, разработавших основы этого мировоззрения в 20-е годы прошлого столетия, и не только интерес и любовь к наследию великого историка Льва Гумилева. Евразийство – гораздо шире, это современное и актуальное явление, имеющую уже на новом этапе свою собственную историю. И вместе с тем и первые евразийцы и сегодняшние последователи этого учения представляют собой единое целое, единую цепь – у этого мировоззрения почти столетняя история, и это необходимо учитывать. Как же определить сущность евразийства в нескольких словах и наиболее общим образом? Можно предложить следующую формулировку: евразийство – это социальная модернизация, экономическое развитие при сохранении культурной и национальной идентичности.
Вызов глобализации: евразийский ответ
Современное евразийство приобретает особую актуальность в ситуации глобализации. Глобализация – явление комплексное. С одной стороны, этот процесс способствует технологическому развитию, экономической модернизации, открывает пути динамичному развитию. Но с другой стороны, это развитие осуществляется ценой утраты идентичности, подвергает эрозии культуру, историческую самобытность, конфессиональную и этническую уникальность.
Те общества, которые некритически и полномерно втягиваются в глобализацию, теряют своё лицо, становятся стандартизированными и безликими. Традиции исчезают, возникают теневые процессы – терроризм, наркомания, демографический спад. Копятся издержки, которые в определённый момент могут стать критическими и привести к исчезновению целых народов, государств, национальных культур. Страны становятся объектами манипуляции, утрачивают геополитическую субъектность. В пределе глобализация – однополярная глобализация – означает, по сути, новую форму колониализма. В этой однополярной глобализации есть только один центр – Запад, ещё точнее, США – и периферия, куда, увы, попадают наши страны и Казахстан, и Белоруссия, и Россия, а также другие страны СНГ.
Есть страны, которые отвергают глобализацию, настаивая на «закрытом обществе». Так они стараются спасти свою идентичность. Это удается им лишь наполовину – в них начинается стагнация, исчезает социальный динамизм, всё постепенно разлагается. «Закрытое общество» не выход. Евразийство на современном этапе предполагает именно «третий путь» – сочетание открытости и динамизма с традицией и консерватизмом. Чтобы осуществить этот евразийский проект, надо пройти между Сциллой и Харибдой.
Необходимо подчеркнуть, что современное евразийство – это в целом новое явление. Оно творчески развивает идеи предшественников и основателей (Трубецкого, Савицкого, Алексеева, Гумилева), по-новому расставляет акценты. Современное евразийство – демократическое, просвещённое, открытое, прагматичное, ставящее особый акцент на экономическом развитии резонирует напрямую как с предложениям Владимира Путина, так и более ранним проектам Нурсултана Назарбаева. Философия евразийства исходит из приоритета ценности традиционного общества, признаёт императив технической и социальной модернизации (но без отрыва от культурных корней) и стремится адаптировать свою идейную программу к ситуации постиндустриального общества, называемого постмодерном.
В постмодерне снимается формальное противопоставление между традицией и современностью. Евразийство видит, в отличие от постмодернизма атлантистского типа, возможность альянса традиций с современностью как созидательный оптимистический энергичный импульс, побуждающий к творчеству и развитию. В евразийской теории легитимизируются реальности, казалось бы вытесненные эпохой Просвещения, но заявляющие о себе всё громче именно сейчас. Речь идёт о ценностях религии, этноса, империи, культа, предания. Модерн преодолевается не путём простого отвержения, но диалектического снятия, то есть именно преодоления. Из модерна берётся технологический рывок, экономическое развитие, социальная справедливость. Так в преодолении противоположностей рождается единая, гармоничная и оригинальная теория.
Важно отметить, что философия евразийства не является набором догматических концептов, но является открытой. Она развивается в тесном сопряжении с конкретными научными дисциплинами, стараясь опереться на максимально широкий объективный базис. В качестве таких дисциплин можно назвать историю религий, социологические и этнологические исследования, геополитику, экономику, страноведение, культурологию.
Современное евразийство ставит под вопрос универсальность и единственность глобализационной западной парадигмы. Евразийство напоминает, что планету населяет множество народов с совершенно иным историческим и культурным опытом, отличным от западного, и диалог этих национальных культур, их сближение – вопрос очень тонкий и деликатный, неодномерный, требующий внимательного учёта разных позиций. У каждого есть свои особенности и традиции, и люди земли смогут понять друг друга только если внимательно прислушаются к духовным особенностям своих соседей. Только так можно действительно сблизить между собой народы и государства.
Региональная глобализация евразийского проекта
Современное евразийство готово к интеграции и объединению близких культур и цивилизаций. Это «теория автаркии больших пространств» или «региональной глобализации», примером которого является Евросоюз. Когда мы говорим о европейской интеграции, о том, как эти страны шли к Евросоюзу, мы часто упускаем из виду, что за несколько десятилетий до того, как это стало экономической, и почти политической реальностью, подвижники европейской идеи, такие как Жан Моне или граф Куденов–Каллерги провозгласили это как императив, и отдали все силы на реализацию этого грандиозного плана. Экономика чрезвычайно важна, но «вначале было Слово».
На каких мировоззренческих принципах должен строиться интеграционный проект на евразийском пространстве?
1. Сочетание императива стремительной модернизации общества с сохранением исторических констант, модернизация и традиция, прогрессизм и консерватизм. Это очень плодотворный синтез, он будит воображение.
2. Евразийская интеграция должна проходить на новых идейных основаниях – на принципах сохранения и укрепления суверенитета, демократии, руководствуясь императивом экономического развития. Не стоит опасаться: это не возврат к «колониализму» или «советизму». Мировоззренческая, идейная основа интеграции в нашем случае совершенно иная.
3. Утверждение дифференциализма, плюрализма ценностных систем против общеобязательной доминации какой-то одной идеологии. В настоящее время такой идеологией-противником выступает американская либеральная демократия.
4. Традиционализм, опора на традиционные, консервативные ценности, бережное отношение к традициям религиозным и культурным всех этносов и народов Евразии. Их сохранение, борьба против уничижения культур, догматов и обрядов традиционных обществ. Императив межконфессионального диалога и активного взаимодействия традиционных религиозных организаций на пространстве Евразии.
5. Представление об интеграционном проекте как о «государстве-мире», «государстве-континенте», «государстве-материке», если использовать терминологию ранних евразийцев. Интеграция в рамках культурно и стратегически объединенных «больших пространств» как альтернатива стремительно теряющим суверенитет национальным государствам и глобалистским планам по созданию «мирового правительства».
6. Развитие концепции «прав народов», начало разработке которой положил великий немецкий геополитик, политолог, политический философ, социолог, юрист Карл Шмитт. «Права народов» как органических социальных объединений должны стать концептуальной основой сопротивления всемогуществу «золотого миллиарда» и неоколониальной гегемонии «богатого Севера».
7. Этнос как ценность и субъект истории, против обезличивания народов и отчуждения в искусственных социально-политических конструкциях.
8. Ценности социальной справедливости и солидарности людей труда, традиционно поддерживаемые народами будущего Евразийского Союза, против эксплуатации и культа грубой наживы.
Многополярная альтернатива
Что тогда, с учётом этих тезисов, есть Евразийский союз? Развивая и суммируя их мы можем сказать, что это, по сути дела, политическая философия, которая имеет три главных принципа, три главных ядра. Первое ядро – это строительство многополярного мира. Не однополярного мира, то есть не американской гегемонии, которую тот же Путин критиковал в Мюнхенской речи, и не бесполярного мира, некоего глобального с несуществующим центром, который на самом деле прикрывает доминацию транснациональных корпораций и власть мировых элит. Ни бесполярный, ни однополярный мир. Путин и евразийцы говорят о многополярном мире, где существует несколько конкретных региональных полюсов влияния. Из баланса их складывается справедливая система распределения сил и зон влияния. Только многополярный мир. А один из полюсов такого справедливого мира – это Евразийский союз.
Из концепции многополярного мира вытекает второе ядро евразийской политической философии – это интеграция постсоветского пространства. Это сейчас более всего и подчеркивается, потому что Россия одна не может быть полюсом многополярного мира самостоятельным и законченным. Для того чтобы выстроить этот полюс, России нужны союзники, нужны интеграционные процессы на постсоветском пространстве, нужны Казахстан, Беларусь, Украина, Молдова, нужны Армения, желательно и Азербайджан, нужны и выход в глубину Центральной Азии в лице Киргизии, Таджикистана, желательно в перспективе Узбекистана и даже Туркмении. Это всё очень далёкая перспектива, но работать в этом направлении надо, потому что надо создавать полюс многополярного мира. Объединив энергетические, экономические, военно-стратегические потенциалы бывших советских республик, пространственные зоны извлечения природных ископаемых, их маршрутов по доставке, блок этих государств превращается в настоящую мировую силу, в настоящего глобального игрока, посредством появления которого мы возвращаемся на историческую арену. Это вытекает напрямую из идеи необходимости построения многополярного мира. Сегодня евразийство в институциональном отношении воплощено в трёх важнейших структурах, объединяющих постоветское пространство:
– ЕврАзЭС как модуль экономической интеграции и та структура, на основе которой вырастет будущий политический Евразийский Союз;
– ОДКБ как военно-политический союз;
– Международное Евразийское движение как структура, призванная способствовать интеграции гражданских обществ стран Евразии, как пространство активного диалога интеллигенции наших стран, экспертного сообщества, интеллектуальной, научной элиты, и шире, простых людей.
Третье ядро евразийской политической философии – это переход России от той либерально-демократической модели, которая в 1990-е годы была скопирована с Запада, на совершенно особый русский путь развития. Специфика нашего общества состоит в том, что у нас не сложилось полноценной буржуазной нации, не оформилось единого гражданского общества, основанного на принципах индивидуализма, либерализма, как, например, общество американское или европейское. Система ценностей России радикально иная. И эта система имеет как одно стратегическое единство вокруг ядра русских, так и полифонию этносов, не наций, а именно этносов, которые живут на территории России, на территории постсоветского пространства, образуя цивилизационное единство. Это – евразийство во внутренней политике – единое стратегическое управление, единое государство и множество этнических групп, каждая из которых не представляет собой национального или какого-то политического образования, но представляет собой части духовного сокровища нашего общего государства.
Не так давно Владимир Путин уже высказывался о необходимости проведения различия между нацией и этносом. «Нация» в классическом понимании этого термина означает граждан, объединённых политически в единое государство. Поэтому во французском языке есть устойчивый политологический термин «Etat-Nation», «государство-нация», показывающий, что нация неразрывно связана с политической системой государства, объединяет в особое образование граждан этого государства.
Не всякое государство есть «государство-нация». Государствами-нациями (или национальными государствами) являются современные государства европейского типа, чаще всего светские и основанные на политической доминации буржуазии. Только к гражданам такого современного светского (секулярного, не религиозного) буржуазного государства мы можем с полным основанием применить определение «нация». В других случаях это будет неправомочным перенесением одного смыслового комплекса на совершенно другой. Нация – одна, как единое государство, а этносы различны, и здесь очень важно не допускать ни национализм сепаратистский, малый национализм, ни национализм большого народа. Эти националистические модели не совместимы с евразийской природой нашего общества и вступают в противоречие с его многовековыми традициями. Если мы хотим сохранить, укрепить и расширить зону нашего влияния, мы должны быть евразийцами и основывать нашу политику на этой евразийской политической философии.
Последние заявления Путина свидетельствуют о том, что евразийский проект начал получать воплощение, пускай медленно и поступательно, и во внутренней политике России. Этот процесс займёт какое-то время и уже через несколько лет потребует серьёзной переделки нашей политической системы, изменения определённого баланса сил между центром и регионами, причём в две стороны. С одной стороны, речь пойдёт о ликвидации такого понятия, как национальная республика внутри России. Но одновременно произойдёт расширение полномочий этносов, проведение сознательной политики на укрепление и культурное возрождение языковых, религиозных, культурных общностей на территории России. То есть двоякий баланс не только в одну сторону, в сторону централизации, но ещё и в сторону децентрализации, только по другому евразийскому сценарию, противоположному идее создания единого гражданского общества, основанного на индивидуалистическом представлении о человеке. Мы входим в эпоху совершенно новой политической реальности, это не либеральная модернизация, это строительство евразийской державы – интегральной, мощной, мировой, с социальными особенностями, со специфическими принципами и ценностями, которые составляют особенность всей нашей евразийской общности.